На наш взгляд, полемика вокруг необходимости реформы РАН проходит в режиме «разговор глухого с немым». В качестве немого, причем, выступает научное сообщество – везде и на каждом шагу чиновники, широко привлекая работников пера, зачастую не самых щепетильных в вопросах профессиональной чести, рассказывают о том, как же плохо в Академии сейчас и как же будет здорово потом. Справедливости ради, нам бы хотелось предоставить трибуну, хотя и не слишком соизмеримую по масштабам, тем, кто говорит, а их не слышат – ученым.
АНИ «ФИАН-информ» решил, насколько это в его силах, озвучить мнения ученых по поводу реформы РАН, прозвучавшие на недавно прошедшей конференции научных сотрудников РАН. С этой целью мы запускаем публикацию записей наиболее интересных, на наш взгляд, выступлений на упомянутой конференции. И начнем эту серию с выступления президента РАН, академика Владимира Евгеньевича Фортова.
***
Уважаемый Валерий Анатольевич, уважаемые участники конференции!
Прежде всего, хочу поблагодарить за приглашение принять участие в этой конференции, которая, я уверен, очень интересно отражает ту борьбу, которая развернулась вокруг нашей академии. Ту борьбу, которую ведут все учёные сегодня против попыток внедрения бюрократического правления в нашу академию, попыток сделать академию послушным инструментом в руках бюрократов, что, как мы знаем, всегда приводит к тому, что наука разваливается, и такой метод управления становится абсолютно импотентным и не ведет никуда вперед. Я так же благодарю за возможность рассказать вам о том, что последнее время делал Президиум Академии РАН, почему он принимал те или иные решения какова была их мотивация, но главное – в какой точке мы сейчас находимся и, что, мы можем предполагать, будет происходить в ближайшее время.
Я не буду углубляться в историю, скажу только, что если посмотреть на историю Академии наук, – и не только нашей, но и других Академий, – то в общем история противостояния между академическими свободами и бюрократическим контролем – это история противостояния между активно работающими людьми и чиновниками, которые хотят управлять наукой. И сегодняшняя ситуация в этом смысле является продолжением этой печальной традиции.
Надо сказать, что сегодня мы столкнулись с критически опасной попыткой превратить Академию наук из самоуправляемой, ведущей, творческой научной организации в мертвую бюрократическую структуру, где чиновник и менеджер будет руководителем исследований, а роли настоящих учёных сводятся к даче рекомендаций тем, кто в них будет нуждаться. И учёные, таким образом, оказываются отделены от творческого процесса, процесса исследования, что, конечно, делает Академию мертвой организацией, не способной к научному развитию, к научному творчеству. Я должен сразу сказать, что Академия наук сразу, как только стало известно об этом законе, это было 26 июня, сразу выступила резко против этой модели реформирования. Мы делали всё, чтобы эту ситуацию исправить. С одной стороны, минимизировать ущерб, который возник бы от принятия закона в той модели, в которой он был предложен тогда, но, с другой стороны, попытаться найти компромисс и сделать так, чтобы всё-таки мы смогли минимизировать потери. События развивались, скорее, с калейдоскопической быстротой, и на это была ставка, – сделать так, чтобы закон был принят и подписан, и введен в действие до осенней сессии, то есть сразу четыре чтения, так, чтобы не дать возможность провести какую-либо дискуссию. И этот закон пытались продвинуть в экспресс-силе, без осуществления какого-либо обсуждения, как полагается.
Во всяком случае, всё началось, когда 26 июня: в 19 часов меня вызвали в правительство, – я тогда не был ещё утвержден, я исполнял обязанности, – мне был показан этот закон и сказано, что его нужно выполнять, изменения не уместны, потому что есть ощущения, что его нужно быстро продвигать, а потом уже по ходу реализации пытаться, «если Вы захотите», с ним работать. Мы всю ночь просидели, – я, Ливанов, Хабриева, – в министерстве наук, пытаясь найти какие-нибудь компромиссные вещи в законе. И сразу поняли, что мы не можем найти никакого компромисса. Поэтому я высказал резкое непринятие, и мы на этом разошлись.
Компромисса к той модели, которая была в начале, не могло быть ни в коем случае. Почему? Потому что этот закон убивает Академию. Потому что этот закон делает из Академии Клуб ученых. Этот закон передает институты и коллективы людей под управление менеджера, который не сможет, как мы все понимаем, руководить, и приведет к разорению и гибели Академии. Потому против, что организация науки, которая предлагалась там, предполагает управление институтами неким Агентством, которое решает все в судьбе научных институтов, начиная от научной тематики, кончая назначением директоров, контролем, финансовыми потоками, и, как мы хорошо знаем, это абсолютно неприемлемо.
И, естественно, возникло у нас резкое противостояние, тем не менее на следующий день, 27 числа, было заседание правительство, где 9-ым пунктом из 16, был вопрос об этом законе реформирования. Ряд членов правительства выступил с, мягко говоря, не пониманием этого закона, не пониманием той спешки, которая была связана с его принятием. Я был на этом Заседании и выступил категорически против, – это можно найти в Интернете документах Правительства, сейчас это в открытом доступе, – и потребовал вернуть, отозвать закон. Тем не менее, закон был направлен в Думу, и 3 июля в первом чтении был принят Думой, несмотря на возражение профильного комитета, которое не рекомендовало его принимать в первом чтении и требовало этот документ вернуть назад.
Я встретился с Нарышкиным, где я изложил наши возражения, и, в общем, нашел понимание. И мы начали искать компромисс. Как я уже говорил, первое чтение прошло 3 июля в том формате, в котором Правительство его представило, то есть в том формате, который для нас неприемлем. Тем не менее, перелом произошёл на уровне 1-3 июля, когда В.В. Путин вник в ситуацию, взял управление на себя в «ручном режиме», и провел консультации: он встречался со мной, с Примаковым, Осиповым, с академиком Садовничим, с академиком Дедовым, академиком Романенко и доктором Рошалем на эту тему. Приблизительно в это время появилось открытое письмо Ж.И. Алферова с поддержкой той позиции, о которой мы сейчас будем говорить. Произошел поворот ситуации на 180 градусов, потому что несколько идей выдвинул сам В.В. Путин, он вник в эту тему и сказал, что не может остановить закон, но давайте попытаемся так подстроить этот закон, чтобы это было приемлемо. Во всяком случае, как он сказал «Я протягиваю вам руку в этом вопросе и готов идти по этому пути». Во всяком случае, второе чтение радикально отличалось от того варианта, который был внесён, и я эти отличия чуть попозже вам зачитаю. Тем не менее он прошел второе чтение, и третье чтение удалось остановить, которое будет где-то в районе сентября, а может быть октября, если те поправки, которые сегодня сформулированы будут приняты, и они будут существенны. Сегодня мы сформулировали те поправки, которые, с нашей точки зрения надо внести, они согласованы с В.В. Путиным, он их поддержал. Их можно прочитать на сайте Академии наук, и еще не поздно давать дополнения и, поэтому я просил бы у кого есть существенные поправки давайте их.
Параллельно с этим очень активно и очень заинтересовано включилось научное сообщество. Мы получили громадное количество писем, многие пришли от Вас, с поддержкой нашей позиции, с тем, что надо бороться за нашу науку. На сегодня возник такой единый фронт и мне, например, было удивительно, и я сейчас говорю спасибо, тем, кто его создал. В каком-то смысле Ливанов сплотил всех. И хотя у всех разные взгляды и представления, о том как надо реформировать науку и что делать внутри Академии наук, фактически мы едины все в том, что нельзя рассматривать первый вариант. Все, кроме небольшого количества конформистских людей, это буквально единицы в нашей Академии. Это, по-моему, впервые в нашей истории. (Аплодисменты) Это крайне важная вещь, это единство очень помогает вести диалог с властью.
Теперь я позволю себе немного остановить хронологию и поговорить по существу ситуации. Как вы хорошо знаете, на майских выборах этого года у нас в Академии наук было четкое понимание и общее необходимости реформ. Все 3 претендента на пост президента предлагали свои модели, которые отличались, но не сильно, и сводились к тому, что реформы должны фокусироваться вокруг научного сотрудника, вокруг его работы, его нужд, его интересов и т.д. Это ортогонально тому, что предложено нашими оппонентами в первом варианте реформы, где все проблемы сводятся к созданию Агентства по управлению имуществом и, так сказать, выяснению того вопроса, кто и как это имущество будет использовать.
Во всяком случае то, что реформа необходима это сейчас понятно, более того, как прошли выборы мы начали их реализовать. Вы знаете, что было принято такое Постановление о ротации кадров, были сделаны шаги по укреплению роли региональных отделений, проведен аудит. И естественно усиление роли средств массовой информации: Вы, наверное, почувствовали, что информационная «температура» вокруг Академии и вокруг этих событий значительно выше, чем она обычно бывала в таких вопросах. Сейчас, задним числом, надо бы признать, что мы слегка с этой реформой подопоздали, её надо было делать лет 5 назад и, как выясняется, в Президиум шли импульсы руководства о том, что нужно активней вводить какие-то вещи, и эти импульсы вязли в вязкой среде, и наверное, стоило бы прислушаться к этим вещам.
Всё-таки этот закон был полной неожиданностью, буквально перед этим были вступления, где руководители говорили правильные слова о роли Академии, как важно иметь сильную Академию, как трудно нам без неё придётся, но события были такие. Скажу, что пример «Оборонсервиса» является очень показательным примером для нас, с той только разницей, что в «Оборонсервис» не передавали ставки, ракеты, боеголовки ядерные, а здесь предлагается передать все.
Я должен сказать, что вмешательство в этот процесс и такое заинтересованное участие В.В. Путина, оказалось очень важным и переломным моментом в сегодняшней ситуации.
Собственно говоря, у нас было два пути. Первый путь: уйти в глухое отрицание, сказать, что мы категорически против. Вы понимаете хорошо, чем бы этот путь кончился. Второй путь, по которому мы и пошли, после многократных обсуждений в Президиуме, должен сказать, что Президиум собирался по этому вопросу 3 раза в течении 10-ти дней, и была очень важна здесь позиция Профсоюза, который занял здесь правильную наступательную позицию. Во всяком случае, мы сформулировали тот вариант действий, который предполагает диалог, поиск компромисса, тем более, что Президент нам протянул руку и сказал, что на нашей стороне и многие наши положения он принимает.
Теперь: какая ситуация сегодня? Давайте я очень коротко пробегусь по пунктам: что было и что стало. В первом варианте, который был не приемлем, Академия – это общественно-государственная организация, такая же, как общество «Динамо» или ДОСААФ. Эта норма из теперешнего закона вычеркнута, и Академии вернули государственный статус – это федерально-бюджетное учреждение.
Вторая позиция. В старом варианте было записано «ликвидация Академии наук», там создавалась ликвидационная комиссия… В новом варианте РАН не ликвидируется, осуществляется преемственность. В первом варианте: Академия наук – это клуб ученых, институты полностью отделены от Академии наук, и Академия наук выполняет довольно мутные и плохо прописанные функции научной экспертизы и совета, тем кому это будет интересно. В новом варианте написано, что это есть полноценная исследовательская организация, которая руководит институтами, а Агентство по управлению имуществом отвечает только за имущественный комплекс. Тут я должен сказать, сделать короткое отступление, что, вообще говоря, до перестройки Академия наук имуществом не занималась. Президент Академии наук никогда не подписывал какие-то финансовые документы. Существовало управление делами во главе с управляющим делами, это была часть СовМина, вот эти функции были разделены, их соединили в последнее время, когда начались сложности с финансированием.
Чтобы не было никаких недопониманий: Академия наук сдает в аренду всего 4 % всех площадей, которые есть, и получает отсюда 2 % от тех денег, которые получает академия наук от государства или 1,5 % от тех денег, которые Академия получает с учетом внешних поступлений по договорам и т.д. Поэтому мы видим, что наши оппоненты, говоря, что мы плохо управляем имуществом, мягко говоря, лукавят, – это на столько маленькая часть, которая к эффективности наших исследований не имеет никакого отношения. Та норма, которую придумал Путин: в первом варианте директор Агентства назначается тем самым Агентством, а теперь – директор Агентства является одновременно президентом РАН. Это в общем меняет ситуацию, как вы понимаете.
Старый вариант: Агентство назначает директоров. В новом варианте: директора назначаются с учетом мнения Президиума Академии наук, с учетом выборов институтов, с учетом мнения Совета выдающихся учёных, который должен быть создан в стране, куда должны входить учёные высокой научной репутации и, которые определяют не только кадровую политику, но и политику принципиально-научную.
В старом варианте не было региональных отделений, и это была сознательная позиция, тут много было выяснений отношений и очень горячих. Теперь региональные отделения будут иметь отдельную строку, отдельное финансирование. Вопрос об объединении Академий решался раньше чисто механически, чиновник брал ручку и говорил, что все член-коры всех Академий становятся академиками сразу и мы с вами получаем 2500 академиков одним росчерком пера. Сегодня этот процесс стал более взвешенным и делается он в течении 3-х лет и вообще говоря, регулируется уставами Академий.
Ну и мы сейчас пытаемся вставить норму, нас поддержал Иванов Сергей Борисович, надеемся, что это пройдёт, о том, что Агентство по управлению имуществом не имеет права по своему усмотрению это имущество куда-то реализовывать. Опять нужно обращаться в Росимущество, что затормозит движение по пути «Оборонсервиса».
Сейчас происходит подготовка к третьему чтению. Если наши аргументы будут услышаны, третье чтение тогда перейдёт во второе и сдвинется на сентябрь или октябрь. Мы встречались с Путиным и были сформулированы пять пунктов, которые фактически детализируют, то что я сейчас вам сказал, но только в более точной юридической формулировке, но с тем смыслом, чтобы сделать нас не Клубом ученых, а институтом и т.д.
За это время прошло достаточно много встреч, я не буду их перечислять, но фактически со всеми руководителями страны мы встречались и встречаемся. И у меня такое ощущение, про то, что мы делаем, чем занимаемся, какие достижения, какие люди работают, руководители знают очень плохо, и в этом, я считаю, есть и наша вина. Нам надо радикально улучшить информацию о том, что мы делаем, нам надо активно работать со СМИ и вообще заниматься отстаиванием своих интересов. Как это делают наши западные и восточные коллеги. В Америке или в Китае, например, такая работа является очень важной частью деятельности любых академий.
Естественно, что наши противники работают тоже. Позавчера у нас кончилась прокурорская проверка, и сегодня я буду встречаться с прокурором, который положит на стол те замечания, которые они нашли в нашей работе. Параллельно нас проверяет Счетная палата. Мы к этим проверкам, в общем, относимся вполне спокойно, все материалы, которые они просят, мы даём по первому требованию, в максимальном объеме, поэтому с этой стороны претензий к нам нет. У меня ощущение, наблюдая за этими проверками, что что-то фатальное, очень серьезное вряд ли будет найдено…
Я должен сказать, что в этой ситуации, в которой мы находимся у нас ещё много неопределенностей. Мы не знаем, как пойдет включение поправок, как пойдет дискуссия в Думе. Тем не менее мы надеемся, что мы будем услышаны. Нас явно лучше слышно, чем было раньше, и здесь очень важно, что произошла консолидация ученых вокруг вот этой проблемы. Повод – плохой, а эффект – хороший: что мы все старались вместе бороться за наше общее дело.
Наверное, я должен сказать, что здесь существует масса опасностей. Понимаете, возник диалог с властью, сейчас ведётся дискуссия, и я боюсь, что как-бы не получилось так, что наши действия перейдут ту черту, которая отделяет политику от обсуждения по сути. Это то, как я понимаю, очень хотели бы наши оппоненты, перенести нашу справедливую и дискуссию по сути в дискуссию с политическим ароматом. Я очень прошу не давать нашим оппонентам этого шанса, будьте очень внимательны и корректны в высказываниях в этой стороне. Я точно знаю, что это будет то оружие, которое могут против нас использовать.
Вместе с тем то, что ученые сплотились, то, что ученые высказывают свои позиции, они правильные и во многом очень обоснованные, – это важно и дает возможность нам развиваться дальше.
Это по поводу первой части конференции, которая называется «закон». Вторая часть конференции связана с выработкой направлений дальнейших реформирований. В каком бы формате ни был принят закон и когда он ни был принят, нам реформирование самим внутри вести придётся, это необходимая вещь, и крайне важно знать ваши предложения и дополнения, как улучшить нашу работу и многое другое, ради чего здесь и собрались уважаемые коллеги. Поэтому я ещё раз благодарю за такую активную агитационную работу, за такое неравнодушное отношение к судьбе Академии. Поверьте, эта поддержка золотого стоит. Я желаю удачи всем нам!
***
После основного выступления В.Е. Фортов ответил на вопросы собравшихся
– Открыты ли материалы Счетной палаты для ознакомления рядовых сотрудников РАН? Где конкретно с этими материалами можно ознакомиться?
– С теми материалами, которые не имеют грифа «Для служебного пользования», можно ознакомиться на сайте Счетной палаты, они обязаны по закону вывешивать эти результаты и эти результаты есть. Те материалы, которые носят служебный характер, даются по запросу той организации, в которой эти следственные действия ведутся.
– Предполагает ли оргкомитет или Президиум обратиться в Конституционный Суд РФ? Конституционный Суд РФ может денонсировать второе чтение и весь законопроект, и вернуть все к нулевому уровню: было проведено нарушение регламента…
– Мы исследовали этот вопрос, и юристы считают, что перспектив здесь не очень много. Потому что, если закон вносится Правительством, то там есть так называемый ускоренный порядок прохождения. Вот наши визави по такому пути и пошли, но мы это понимаем и имеем в виду такую возможность, но я думаю, что до этого не дойдёт.
– Существует ли прозрачная стратегия устойчивого развития РАН, российской науки в 21 веке?
– Да, такая стратегия существует. Она разработана и опубликована тремя отделениями: Сибирью, Уралом и Дальним Востоком. 1 сентября вариант такой стратегии должен быть на столе Президиума РАН, над ней работает группа учёных из Президиума.
– Ольга Голодец на представлении закона в Госдуму заявила, что следственный комитет имеет ряд дел по РАН, но их не передают в прокуратуру, потому что не хотят разрушать репутацию. Объясните, пожалуйста, эту ситуацию по злоупотреблениям.
– Я не очень понимаю, что она имела в виду, но мой опыт показывает, что сегодня вокруг имущества РАН очень много болтовни и очень мало дел. Когда начинается выяснение вопросов по существу, оказывается, что цифры не те, претензии не могут быть предъявлены и т.д., и т.д. Я сторонник того, чтобы ничего не скрывать, я про это уже говорил, что мы все материалы передаём во все органы, когда это нужно. Более того, я сразу же после избрания написал письмо в Счетную палату, чтобы все материалы положили к нам на стол и они это сделали. Мы сейчас их смотрим. Вообще, я сторонник того, что если есть преступление, то оно должно расследоваться по нормальным законам, принятым в нормальном обществе. А вокруг этого дела разводить мутную воду – это не правильно, и другие цели люди преследуют, когда этим занимаются.
– Как будет решаться возрастной вопрос? Просьба сообщить Ваше мнение и озвучить мнение Министерства, какой будет возрастной ценз на занятие должностей и работу в институтах?
– Этот вопрос – «вечно зелёный»: мы в этом зале обсуждали его раз, наверное, 10-20, и я ничего нового Вам сказать не могу, кроме того, что существует некая норма, которая относится к правам человека и возрастному цензу: нельзя устраивать дискриминацию – это первое.
Второе: мы проводим выборы с молодёжными вакансиями, отношение к этому разное, но, тем не менее, это попытка сдвинуть этот вопрос. Вопрос есть, и им новый состав Президиума Академии будет заниматься с учетом всех реалий.
– Можно ли считать таблицу поправок проекта закона о реформе, принятую Президиумом, отражающей мнение не только Президиума, но и общества в целом?
– Кинетика прохождения этих поправок будет проходить таким образом. У нас есть комиссия, которая готовит эти поправки для обсуждения в третьем чтении, а может быть в первом или втором, если нам удастся это сдвинуть, и эта комиссия обратилась через интернет с просьбой выдавать эти поправки. Сегодня у нас их около двух сотен, мы выбрали те, которые не перекрывают друг друга, некоторые поправки совпадают по сути. Они переданы в Думу. Дума ещё не начинала работать с этими поправками, завтра будет разговор с Железняком и его командой на этот счет, как я уже говорил… А подавать можно, ещё не поздно, хотя формально deadline прошел, но мы попробуем учесть те поправки, которые ещё Вы сможете подать.
– Останется ли в проекте закона федеральный орган власти по управлению имуществом академии?
– Литературное изобретение, шедевр бюрократический мысли – «орган исполнительной власти» придуман не нами, а Министерством. Мы всегда пользуемся другим названием, которое называется «Агентство по управлению имущественным правом». Это значит, что по сути и по форме, это Агентство будет заниматься имуществом. Мы подготовили проект-положение по этому Агентству, которое направлено в «Белый дом» и вернулось сейчас в Министерство. Министерство подготовило свой проект «Органы исполнительной власти». Они, эти проекты, ортогональны друг другу. Но это, так называемый подзаконный ряд. После того, когда будет принят закон, станет актуальным сведение двух бумаг. Мы будем настаивать на своем варианте, потому что в том варианте, который предоставило Министерство там очень много неправильностей с нашей точки зрения.
– Неоднократно говорилось о передаче жилья молодым учёным? Кто получил квартиры за последние 2-3 года? На каких условиях планируется передача жилья? По какой причине эта проблема умалчивается руководством РАН?
– Я не понимаю о чем идёт речь, это пишут молодые ученые из Пущино, по-моему, как раз с жильем для молодых ученых проблема поднималась и обсуждалась неоднократно в этом зале, и в прессе. Там есть определённая проблема с тем, что те деньги, которые дали для жилья, они не достаточны, и из-за этого мы теряем деньги. Часть денег мы вынуждены были вернуть обратно в Минфин, что является совсем не хорошо, но по каждому региону ищутся варианты. Поэтому я просил бы молодежь из Пущино написать мне записки, я проверю и отвечу.
29.08.2013
По материалам АНИ «ФИАН-информ»
