4 октября 2013 года исполняется 97 лет со дня рождения Виталия Лазаревича Гинзбурга – академика РАН, лауреата Нобелевской премии по физике 2003 г. Он был удостоен этой высшей научной награды десять лет тому назад – почти точно день в день – за классические работы по теории сверхпроводимости. Но круг его научных интересов был очень широк – можно сказать, что он был одним из последних физиков – универсалов. Об одном из других его научных «пристрастий» нам рассказал главный научный сотрудник ФИАН, доктор физико-математических наук Илья Исаевич Ройзен.
Ройзен И.И.: Чем больше времени проходит со дня ухода из жизни Виталия Лазаревича, тем более очевидной становится значимость его личности и вклада в науку. Конечно, это верно, что он был одним из последних физиков-(почти)универсалов.
Всем известна его классическая работа по теории сверхпроводимости, а также его заслуги в создании термоядерного водородного оружия – знаменитая «LiDочка». Между тем, в поле его интересов входили самые разные области физики. И везде он оставил свой весомый след: переходное излучение, сегнетоэлектрики, кристаллооптика и даже квантовая теория поля. Я помню, как у нас на семинаре выступал с докладом Л.Б. Окунь. Речь, разумеется, шла об элементарных частицах. По ходу дела докладчик выписал некое уравнение, и тут В.Л. спросил его, откуда оно взялось. На что Окунь с явным удовольствием и лёгкой иронией, под одобрительный хохот и аплодисменты зала, сообщил ему, что это, по существу, есть не что иное как уравнение Гинзбурга-Ландау – то самое, что было предложено в упомянутой выше знаменитой работе по сверхпроводимости, но только переписанное другими буквами и применительно к совершенно иным физическим условиям. Глубинный смысл, как известно, состоял в том, что в этом уравнении «зашифрована» идея нарушенной симметрии, которая пронизывает всю современную теоретическую физику.
Ну и, конечно же, «возлюбленная» астрофизика.
Виталий Лазаревич всегда повторял: «Я астрофизик-любитель». Скажем прямо – здесь не обошлось без известной доли жеманства: на самом деле был он астрофизиком-классиком и не заблуждался на этот счёт. Тут В.Л. «засветился» в исследовании двух фундаментальных проблем – это происхождение и ускорение космических лучей и физика нейтронных звёзд. Особенно впечатляет его вклад в дела «звёздные», и я остановлюсь на этом подробнее.
 На рисунке: Нейтронная звезда
(источник: http://t-human.com/journal/astrofiziki-razglyadeli-sverxtekuchest-v-nejtronnoj-zvezde) |
В.Л. был первым, кто обратил внимание на то, что значительная часть вещества, из которого состоят нейтронные звёзды, может находиться в сверхтекучем состоянии. Причина в том, что оно вырождено и, стало быть, в ходе гравитационного сжатия (притяжения) «нормальное» состояние может (с большой вероятностью) стать неустойчивым, и тогда обязательно произойдёт соответствующий фазовый переход, который проявится в появлении некоторого параметра порядка (и значит, в нарушении существовавшей ранее симметрии!) и перестройке энергетического спектра на «сверхтекучий лад». Качественно картина похожа на ту, что наблюдается при классической сверхпроводимости и сверхтекучести. И понятно, что В.Л. не мог этого не заметить. Но в случае нейтронной звезды мы имеем дело с сильным взаимодействием между частицами (нуклонами), к тому же, не последнюю роль начинают играть релятивистские эффекты. Поэтому просчитать всё надёжно не удаётся. Зато, если его гипотеза о сверхтекучести звёздного вещества верна, то она должна привести к ряду специфических особенностей в поведении быстро вращающихся - а таких большинство - нейтронных звёзд. Это обстоятельство послужило мощным импульсом для огромного множества астрофизических исследований, которые продолжаются уже не один десяток лет. Одно из последних указаний на сверхтекучесть в нейтронной звезде Кассиопея А (см. напр, http://www.lenta.ru/news/2011/02/02/cassiopeia/) датируется 2011 годом.
 На рисунке: аккреционный диск горячей плазмы, вращающийся вокруг чёрной дыры
|
Ещё одна идея В.Л. относится к физике чёрных дыр. Теперь она обычно формулируется в виде такой расхожей фразы: «у чёрной дыры не может быть волос». А смысл этого утверждения в следующем. Вокруг большинства быстро вращающихся нейтронных звёзд имеется очень сильное магнитное поле («волосы» – это его силовые линии). По мере их дальнейшего сжатия (звёздного коллапса) могут образовываться чёрные дыры. Как при этом ведёт себя магнитное поле? В.Л. предложил очень остроумное эвристическое рассуждение, показавшее, что в ходе такой эволюции магнитное поле должно полностью «втянуться» под гравитационный горизонт, т.е. обратиться в ноль во всём околозвёздном пространстве. Вскоре ученики американского физика Дж.А. Уилера доказали это утверждение на теоремном уровне. Другое дело – а могут ли вообще существовать в природе чёрные дыры звёздной массы? Достижимо ли в принципе такое абсолютно экстремальное состояние вещества? Но это уже совсем другой вопрос.
– Помимо научной деятельности, Виталий Лазаревич Гинзбург уделял большое внимание пропаганде науки и противостоянию лженауке и всякого рода околонаучным «теориям». Особенно активно В.Л. Гинзбург занимался этой деятельностью, чрезвычайно важной в общественном, социальном смысле, в конце своей жизни. Что Вы можете сказать по этому поводу?
Ройзен И.И.: Отчасти это было связано с тем смутным временем – в социальном, политическом и культурном смыслах, – которое пришлось на конец его жизненного пути. Если обратиться в историю, далекую и недавнюю, можно заметить, что неотъемлемой приметой смутного времени является чудовищное размножение всякого рода мракобесий, магии и лженауки. Так было всегда. Однако, учитывая грандиозный научно-технический прогресс, которого достигло человечество, скажем, начиная с XVII-XVIII веков, удивительным представляется сам факт неимоверного оживления этого примитивного околонаучного шарлатанства в уже вполне «просвещённом» веке XXI.
Присуждение Нобелевской премии придало Виталию Лазаревичу новый импульс, его вес и влияние существенно выросли. И это позволило ему развить просветительскую деятельность по защите науки от суеверия и различных псевдонаучных химер. В этой связи необходимо подчеркнуть, что В.Л. не был воинствующим богоборцем: он никогда не отождествлял религиозность и суеверие – веру во всевозможные чудеса, предсказания астрологов, колдунов, ворожей и т.п. Критикуя и высмеивая эти химеры, он оставлял за человеком неотъемлемое право на подлинную веру в существование бога, подчёркивая, правда, что считает это проявлением страха, внутренней слабости и интеллектуальной несамостоятельности. Мне представляется, что здесь много общего с «антирелигиозной» позицией Эйнштейна.
При этом он категорически возражал против тотального прозелитизма, т.е. против того, чтобы уже в детском возрасте, когда ребенок ещё не в состоянии сделать осознанный выбор, ему навязывали те или иные религиозные или псевдорелигиозные ценности. Виталий Лазаревич приветствовал разъяснение, в том числе и на лекционном уровне, сущности наиболее распространенных религий как части мировой культуры. Но он считал, что это следует делать тогда, когда ментально человек уже достаточно окреп, в старших классах школы, и преподавать там, конечно, нужно не богословие, а историю и философию мировых религий. Это позволяет развивать в обществе терпимость по отношению друг к другу, независимо от принадлежности к тем или иным конфессиям, национальностям или социальным слоям.
Нельзя обойти молчанием один чрезвычайно важный аспект его деятельности в последние годы жизни. В.Л. вместе с рядом других известных учёных (и не только учёных) с обострённым чувством справедливости и гражданского долга решительно вступился за некоторых попавших «под раздачу» коллег, доказывая власть предержащим, что люди несправедливо осуждены по облыжным и, подчас, просто смехотворным обвинениям за несовершённые ими преступления. К сожалению, пока мало кого удалось «отбить», но всё-таки, похоже, что спланированный тотальный наезд прекратился.
Наконец, еще несколько слов о принципиальности и научной честности.
В.Л очень отрицательно относился ко всяческой показухе, пустозвонству и неоправданному надуванию щёк, фальши и лицемерию. В частности, активно противился избранию в академию по разного рода «околонаучным» соображениям. Однажды он спросил меня, что я думаю об одном весьма известном, но уже довольно давно ушедшем человеке. Впрочем, это было и так понятно, но я попробовал было уклониться от прямого ответа, промямлив расхожую фразу, что вот, мол, так уж принято – об умерших либо хорошо, либо ничего. ВЛ встрепенулся и немедленно возразил, притом весьма решительно, как он умел это делать в определённых ситуациях: «Послушайте, я с Вами совершенно не согласен. Что это за должность такая – покойник! Ну ладно, в ходе траурных мероприятий непосредственно после кончины – это ещё куда ни шло, но потом нужно обязательно поставить всё на своё место. А то так, ведь, можно договориться и до того, что не следует воздать «по заслугам» и таким матёрым преступникам, как Гитлер и Сталин».
Вспомнив об этом эпизоде, я подумал – вот что уж точно никогда не омрачит воспоминаний о ВЛ, так это красноречивая немота или натужная лукавость посмертных речей и оценок. Потому что он принадлежит к очень немногочисленной, но драгоценной, плеяде блестящих и независимых интеллектуалов, которые, как правило, не занимают официально никаких оглушительных должностей, - их с избытком компенсирует высокий и непринуждённый пиетет в глазах окружающих. Дела этих людей не нуждаются в подчистках или лакировке ни при жизни, ни после смерти: тут ничего не приходится ни замалчивать, ни выдумывать – ни одно слово не вымучено, и все слова стоят на своём месте.
По материалам АНИ «ФИАН-информ»
